Неточные совпадения
Кто жил и
мыслил, тот не может
В душе не презирать людей;
Кто чувствовал, того тревожит
Призрак невозвратимых дней:
Тому уж нет очарований,
Того змия воспоминаний,
Того раскаянье грызет.
Всё это часто придает
Большую прелесть разговору.
Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке, с желчью пополам,
И злости
мрачных эпиграмм.
Одна уже
мысль эта приводила его в
мрачную ярость.
Он забыл ту
мрачную сферу, где долго жил, и отвык от ее удушливого воздуха. Тарантьев в одно мгновение сдернул его будто с неба опять в болото. Обломов мучительно спрашивал себя: зачем пришел Тарантьев? надолго ли? — терзался предположением, что, пожалуй, он останется обедать и тогда нельзя будет отправиться к Ильинским. Как бы спровадить его, хоть бы это стоило некоторых издержек, — вот единственная
мысль, которая занимала Обломова. Он молча и угрюмо ждал, что скажет Тарантьев.
Мысли одна другой
мрачнее лезли мне в голову и не давали покоя.
Владимир остановился, сел на холодный дерн, и
мысли одна другой
мрачнее стеснились в душе его…
Это был кризис, болезненный переход из юности в совершеннолетие. Она не могла сладить с
мыслями, точившими ее, она была больна, худела, — испуганный, упрекая себя, стоял я возле и видел, что той самодержавной власти, с которой я мог прежде заклинать
мрачных духов, у меня нет больше, мне было больно это и бесконечно жаль ее.
Грановский сумел в
мрачную годину гонений, от 1848 года до смерти Николая, сохранить не только кафедру, но и свой независимый образ
мыслей, и это потому, что в нем с рыцарской отвагой, с полной преданностью страстного убеждения стройно сочеталась женская нежность, мягкость форм и та примиряющая стихия, о которой мы говорили.
Припомните: разве история не была многократно свидетельницей
мрачных и жестоких эпох, когда общество, гонимое паникой, перестает верить в освежающую силу знания и ищет спасения в невежестве? Когда
мысль человеческая осуждается на бездействие, а действительное знание заменяется массою бесполезностей, которые отдают жизнь в жертву неосмысленности; когда идеалы меркнут, а на верования и убеждения налагается безусловный запрет?.. Где ручательство, что подобные эпохи не могут повториться и впредь?
Эти
мысли прошли в голове молодой девушки, пока она ходила рядом с Петром по аллее. Никогда еще не было так трудно заговорить с ним, овладеть его настроением. Однако она чувствовала, что ее присутствие понемногу смягчает его
мрачное раздумье.
Только его дикие, безобразные крики нарушают эту
мрачную тишину и производят пугливую суматоху на этом печальном кладбище человеческой
мысли и воли.
Иногда ему хотелось уйти куда-нибудь, совсем исчезнуть отсюда, и даже ему бы нравилось
мрачное, пустынное место, только чтобы быть одному с своими
мыслями и чтобы никто не знал, где он находится.
Грустно, что она нас покинула; ее кончина, как вы можете себе представить, сильно поразила нас — до сих пор не могу привыкнуть к этой
мысли: воспоминание об ней на каждом шагу; оно еще более набрасывает
мрачную тень на все предметы, которые здесь и без того не слишком веселы.
Беспрестанно
мысль занята современностию и
мрачною и сложною…
Какой это суровый, и
мрачный, и тяжелый подвиг в жизни его был! «В России нельзя честно служить!» — подумал он — и в
мыслях своих представил себе молодого человека с волей, с характером, с страшным честолюбием, который решился служить, но только честно, и все-таки в конце концов будет сломлен.
В Воздвиженском в это время Вихров, пришедши уже в себя и будучи только страшно слаб, лежал, опустив голову на подушки; худ и бледен он был, как мертвец, и видно было, что
мысли, одна другой
мрачнее, проходили постоянно в его голове.
При одной
мысли, что в ад реакции проникнет этот новый Орфей и начнет петь там свои чарующие песни, в уме моем рисовались самые
мрачные перспективы.
Ромашов молча поклонился и пожал протянутую ему руку, большую, пухлую и холодную руку. Чувство обиды у него прошло, но ему не было легче. После сегодняшних утренних важных и гордых
мыслей он чувствовал себя теперь маленьким, жалким, бледным школьником, каким-то нелюбимым, робким и заброшенным мальчуганом, и этот переход был постыден. И потому-то, идя в столовую вслед за полковником, он подумал про себя, по своей привычке, в третьем лице: «
Мрачное раздумье бороздило его чело».
Калинович был озадачен: выражение лица его сделалось еще
мрачнее; он никак не ожидал подобной откровенной выходки со стороны князя и несколько времени молчал, как бы сбираясь с
мыслями, что ему отвечать.
Мрачные эти картины глубоко подействовали на Максима; все понятия о смирении духа, о безусловной покорности родительской власти, все
мысли, в которых он был воспитан, оживились в нем снова.
Мне пришлось ждать почти час. Непрестанно оглядываясь или выходя из экипажа на тротуар, я был занят лишь одной навязчивой
мыслью: «Ее еще нет». Ожидание утомило меня более, чем что-либо другое в этой
мрачной истории. Наконец я увидел Биче. Она поспешно шла и, заметив меня, обрадованно кивнула. Я помог ей усесться и спросил, желает ли Биче ехать домой одна.
Сознавшись в этом, он с ужасом стал отталкивать эту
мысль, но она была упорна, она всплыла;
мрачное, безумное отчаяние овладело им.
Старик, казалось, мало уже заботился о том, что Гришка будет находиться в таком близком соседстве с озером дедушки Кондратия; такая
мысль не могла даже прийти ему в голову: после происшествия со старшими, непокорными сыновьями, после разлуки с Ванюшей
мысли старого Глеба как словно окутались темным,
мрачным облаком, которое заслоняло от него мелочи повседневной жизни.
Зачем, дитя, ты? —
мысли повторяли…
Зачем, дитя? — мне вторил соловей,
Когда в безмолвной,
мрачной, темной зале
Предстала тень Офелии моей…
И, бедный Гамлет, я был очарован,
Я ждал желанный, сладостный ответ.
Борис Петрович знал это место, ибо раза два из любопытства, будучи на охоте, он подъезжал к нему, хотя ни разу не осмелился проникнуть в внутренность
мрачных переходов: когда он опомнился от страха, то Чортово логовище, несмотря на это адское прозвание, представилось его
мысли как единственное безопасное убежище… ибо остаться здесь, в старом овине, так близко от спящих палачей своих, было бы безрассудно… но как туда пробраться?
Вокруг яркого огня, разведенного прямо против ворот монастырских, больше всех кричали и коверкались нищие. Их радость была исступление; озаренные трепетным, багровым отблеском огня, они составляли первый план картины; за ними всё было
мрачнее и неопределительнее, люди двигались, как резкие, грубые тени; казалось, неизвестный живописец назначил этим нищим, этим отвратительным лохмотьям приличное место; казалось, он выставил их на свет как главную
мысль, главную черту характера своей картины…
Часто Вадим оборачивался! на полусветлом небосклоне рисовались зубчатые стены, башни и церковь, плоскими черными городами, без всяких оттенок; но в этом зрелище было что<-то> величественное, заставляющее душу погружаться в себя и думать о вечности, и думать о величии земном и небесном, и тогда рождаются
мысли мрачные и чудесные, как одинокий монастырь, неподвижный памятник слабости некоторых людей, которые не понимали, что где скрывается добродетель, там может скрываться и преступление.
Но тотчас же, он сам не знал как, ему на помощь пришла обычная
мысль, что это случилось с Иваном Ильичем, а не с ним, и что с ним этого случиться не должно и не может; что, думая так, он поддается
мрачному настроению, чего не следует делать, как это очевидно было по лицу Шварца.
На нем, как и на прочей канцелярии, был такой же истасканный вицмундир, такие же уродливые, с сильно выдавшимся большим пальцем, сапоги, такие же засаленные брюки, с следами чернил и табаку на коленях, и только в довольно
мрачном выражении лица его как-то не было видно того желчного раздражения от беспрестанно волнующейся мелкой
мысли, которое, надобно сказать, было присуще почти всей остальной приказной братии.
И разве я не чувствовал своей
мысли, твердой, светлой, точно выкованной из стали и безусловно мне послушной? Словно остро отточенная рапира, она извивалась, жалила, кусала, разделяла ткани событий; точно змея, бесшумно вползала в неизведанные и
мрачные глубины, что навеки сокрыты от дневного света, а рукоять ее была в моей руке, железной руке искусного и опытного фехтовальщика. Как она была послушна, исполнительна и быстра, моя
мысль, и как я любил ее, мою рабу, мою грозную силу, мое единственное сокровище!
Вот непримиримое противоречие Запада и Востока. Именно это, рожденное отчаянием, своеобразие восточной
мысли и является одной из основных причин политического и социального застоя азиатских государств. Именно этой подавленностью личности, запутанностью ее, ее недоверием к силе разума, воли и объясняется
мрачный хаос политической и экономической жизни Востока. На протяжении тысячелетий человек Востока был и все еще остается в массе своей «человеком не от мира сего».
Восток, как это известно, является частью преобладания начал эмоциональных, чувственных над началами интеллекта, разума: он предпочитает исследованию — умозрение, научной гипотезе — метафизический догмат. Европеец — вождь и хозяин своей
мысли; человек Востока — раб и слуга своей фантазии. Этот древний человек был творцом большинства религий, основоположником наиболее
мрачной метафизики; он чувствует, но не изучает, и его способность объединять свой опыт в научные формы — сравнительно ничтожна.
Кто хочет видеть во всем
мрачную сторону, тот может найти в признании Станкевича подтверждение той
мысли, что он был эгоист без твердого характера.
Присутствие человека, который ни в чем не разделял
мыслей и чувств окружавших его людей,
мрачным кошмаром нависало над всеми и отнимало у праздника не только его радостный характер, но и самый смысл.
— Да какие ни были бы улики, — проговорил он, — вы должны понимать… Ну разве я могу… Я! И кого же?! Убить перепелку или кулика еще, пожалуй, можно, а человека… человека, который дороже мне жизни, моего спасения… одна
мысль о котором просветляла мое
мрачное состояние, как солнце… И вдруг вы подозреваете!
И для него ясно, что мир изменился и что жить на свете уже никак невозможно.
Мрачные, унылые
мысли овладевают им. Но выйдя из камеры и увидев мужиков, которые толпятся и говорят о чем-то, он по привычке, с которой уже совладать не может, вытягивает руки по швам и кричит хриплым, сердитым голосом...
Впрочем, принцип веселья изобретен не нами: мы только потщились пересадить его на петербургскую почву. Честь этого принципа принадлежит венским австрийцам. По их теории, канкан — хороший признак: веселье изгоняет дурные и
мрачные политические
мысли.
Я лежала в постели, терзаясь самыми
мрачными, самыми тяжелыми
мыслями.
Я настолько погрузилась в эти печальные
мысли, что даже и не заметила, как коляска стала медленно подниматься по крутому склону. Месяц зашел за облака, и картина ночной природы предстала неуютной и
мрачной.
Непреодолимую мистическую жуть и отвращение наводит
мысль, что мы можем встретиться с какими-то автоматическими двойниками, подделками своих любимых, которые во всем будут подобны им; что мы можем их ласкать, любить, целовать: все это соответствует лишь самой
мрачной и причудливой фантазии Эдг.
И вдруг стих Марко Данилыч. Вдруг прояснилось
мрачное лицо его. Блеснула
мысль: «А не скупить ли весь караван целиком? Тогда по ихней дурости какие можно взять барыши!»
Наемная карета отвезла нас в большую
мрачную гостиницу. Я видела, сквозь стекла ее, шумные улицы, громадные дома и беспрерывно снующую толпу, но мои
мысли были далеко-далеко, под синим небом моей родной Украины, в фруктовом садике, подле мамочки, Васи, няни…
Теперь уже к веселым, легким
мыслям стали примешиваться и
мрачные.
Как ни горько было мне, но, помнится, я как будто старался, чтобы мои
мысли были печальнее и
мрачнее.
В улицах уж было совсем темно, когда я, не оглядываясь кругом себя, без всякой
мысли в голове, пошел к дому, надеясь сном избавиться от
мрачного настроения духа.
Действительно ли влекло Станиславу к человеку, который во всех отношениях представлял полную противоположность ее собственной натуре, или, может быть, ее самолюбию льстила
мысль, что один ее взгляд, одно слово могло воспламенить серьезного, спокойного и тогда уже несколько
мрачного молодого человека?
Напиваясь, он делался
мрачным, и те горькие
мысли, которые у трезвого точили втихомолку его мозг, вырывались наружу…
Бирон обращался по-человечески только с цесаревной Елизаветой Петровной. У него зародилась
мысль женить на ней своего сына, и он уже открыто поговаривал о высылке «Брауншвейгской фамилии» из России. Наглость зазнавшегося проходимца стала нестерпима. Несмотря на ужасы застенков тайной канцелярии, даже на улицах собирались
мрачные толпы народа; по казармам послышался ропот. И везде перелетало имя Елизаветы, как веяние духа Великого Петра.
Глафира Петровна ждала, а между тем,
мысли одна другой
мрачней и неотвязчивей бродили в ее голове.
Он следил, в силу этого, за каждым шагом своего друга и старался как можно меньше разлучаться с ним, но с тех пор, как в Петербург долетела роковая весть о смерти императора Александра Павловича, Коновницын сделался
мрачным и задумчивым. Он беспрестанно ускользал от присмотра Ростовцева и отправлялся на тайные сходки. Сходки эти имели подозрительный характер, изумивший Ростовцева — он откровенно передал свою
мысль другу и остался неудовлетворенным его неясными и сбивчивыми объяснениями.
Он метался
мыслями и чувствами то в мир блаженства, то в
мрачную будущность, ожидавшую двойного клятвопреступника.